Памяти Человека с большой буквы «Ч»
– Вы же понимаете, Всеволод Николаевич...
Синянин не ответил, да этого и не требовалось. Он понимал. Вдобавок, если завтра его личный счёт не пополнится некоторой суммой, то у него всегда будет возможность заблокировать прохождение сделки. А потом добиться, чтобы неблагодарность была компенсирована с избытком. Потому что в деле должна быть честность.
Всеволод Николаевич ещё раз посмотрел на титульный лист, пролистал документ, а потом размашисто расписался на последней странице.
– Спасибо, Всеволод Николаевич.
– Не за что. Это моя работа.
...Секретарь позвонила буквально через минуту после того, как закрылась дверь.
– Всеволод Николаевич, к вам Никитин.
– Давай Никитина.
По его виду сразу стало ясно, что дела плохи.
– Ну?
– Севд-Н'клаич, – Никитин непомерно глотал слоги, – у нас проблемы... медийного характера.
– Опять Гяльджа?
Никитин едва заметно вздохнул и кивнул:
– Гяльджа.
Синянин нахмурился, постучал ручкой по столу, а потом с чувством выдохнул:
– Чурка, блин.
Помолчал немного.
– Что у него?
Никитин потупился:
– Мм... ПасТранс...
– Тааак... – Синянин задумался. – Значит так, запускай своих, ну, фейсбук, форумы, пускай гонят волну, сбивают ажиотаж. А там посмотрим, что делать.
– Не рано ли, Севд-Н'клаич? Вы же знаете, это дело тонкое. Сейчас волну пустим – а если другие проблемы? Это же всё не так просто...
– Да знаю... – Синянин пожевал губы. – Знаю... Запускай, а то можем протупить. Тогда будет хуже...
...Оля встретила его в прихожей и сразу приложила палец к губам. Он вопросительно поднял глаза вверх. Она кивнула и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ.
Она оставалась такой же красивой, как и в молодости. Трое родов, да, но он не жалел денег на врачей. На специалистов по восстановлению, на салоны. Она всё так же мягко и беззаботно улыбалась, хоть круги под глазами были заметны даже сквозь косметику. Ну, младенец, что уж тут поделаешь.
Они тихо прошли на кухню. У закрытых дверей старшей он было остановился, но Оля покачала головой:
– Учится.
Он кивнул в ответ. Учится – это правильно. Она умница, призёр, отличница. Поедет в Лондон, в университет. Что ей делать здесь с её способностями.
Они только успели сесть за стол, как наверху проснулась младшая и сразу же зашлась в плаче. Оля вспорхнула и побежала к ней, а Синянин остался. Глядя на закипающий чайник, он внезапно понял, что его жизнь наполнена смыслом.
***
Майор Казенко сразу понял, что дело с запашком. Ну какой, нахрен, из этого журналиста террорист? Тут своих проблем хватает, так ещё за буйными следить?.. Но начальство сказало, а его дело – выполнять. Тем более, что скоро передавать «наверх» конверт... не надо в такой момент идти на принцип, все и так нервные, а нервный мент – угроза стабильности и процветанию.
Следовало хорошенько пораскинуть мозгами, к какому делу привязать этого Гяльджу, чтобы можно было на законных основаниях поставить его на наружку. А для этого нужно без особого шума... Повод – отчёт «наверх». «А чего сейчас?» – «А я ебу?» Где-то так.
Дверь распахнулась без стука. Дежурный.
– Товарищ майор, у нас ЧП...
...Прохаживаясь перед замершим строем он орал:
– ...И чтобы, ёб вашу, никогда больше, мать, этого не повторялось! Вы, блядь, ППСники, блядь, или у вас мозги есть?!
В прежние времена эхо из коридора разнесло бы его слова по всему отделению, но сейчас, после хренового, но всё же евроремонта, унылые пористые панели глушили звук.
Он повернулся к побледневшему лейтенанту.
– Тебя, блядь, спрашиваю! Сериалов насмотрелся?! Ничего, блядь, умнее пакетика с травой придумать не мог?! Или тут у кого-то жопа под фуражкой?!
Сзади раздался заглушенный смешок, и майор понял, что лейтенант, как и младший состав, стоят в форменных зимних шапках, а фуражка как раз на нём. Он сдержался, чтобы не обернуться.
«Сука, найду этого смешарика – будет ему...»
...Стоило ему переступить порог, как он понял, что неприятности работой не ограничиваются. Жена смотрела на него с кухонных дверей, похлопывая пальцами по плечам.
– У нас ЧП, – пробормотал он.
– У вас что ни день, то ЧП, – хмыкнула она, но больше ругать не стала. – Давай сразу на кухню, ужин ещё тёплый.
Он выдохнул с облегчением.
– Руки не забудь помыть, а то вечно с работы какую-то заразу тянешь.
Он послушно поплёлся в ванную, а потом на кухню. Ужин, действительно, был не таким уж и холодным, хотя под строгим взглядом жены особого аппетита ожидать не приходилось. Но еда – это еда, тем более домашняя. Майор украдкой посмотрел на холодильник. Жена вздохнула, достала бутылку и налила ему вечернюю. По телу разлилось тепло, стало приятно.
– Ну?
– Та, Глущенко такое наворотил, – он махнул рукой. – Даже пересказывать не хочется. Пришлось перед строем его... выговор делать.
– Бывает, – кивнула жена. – А злой чего?
– Я не злой, – возразил он.
– Другому расскажи.
Он усмехнулся.
– Тебе бы самой в следаки. Умная ты у меня.
– В следаки... Да тут пока за нашими гавриками уследишь... – она внезапно подобрела. – У Петьки опять проблемы с классной.
– Ремня давно не получал?
– Да что ты сразу «ремня»? Возраст у него такой.
– Ну, тогда ремня с мёдом.
Она усмехнулась старой шутке.
– Слушай, ему с остальным классом надо контакт найти. Школа же престижная, все крутые, а он... Они куда-то в клуб на праздники собираются... Он спрашивал, может ему...
Майор вздохнул, закрыл глаза и кивнул.
– Ладно, деньги в этом месяце, вроде есть. Пускай идёт.
В конце концов, он был добрым человеком.
***
Они отошли в нишу, чтобы музыка не мешала говорить.
– Папа меня реально выбешивает, – пожаловалась Юля. – Лезет вечно, указывает. Я что, сама не знаю? Решает он, типа, всё решает. За меня. Бесит!
– Ну, Юльча, это ж отец, – пожал плечами Капа. – Они всегда так.
– А мне плевать, что всегда! Достал! Выпускаюсь – и сама буду решать! Уеду – и всё... Ффф... Жарко тут...
– Умойся, – предложил Капа.
– Ей нельзя, у неё макияж на сто тысяч, – язвительно заметил Гиля.
– Ха-ха, – хмуро ответила Юля.
– Да-да, – продолжил Гиля. – И в Лондоне ты его себе позволить не сможешь.
– Завидуешь, да?
– Разумно оцениваю перспективы, – ухмыльнулся тот в ответ.
– Вот и я – разумно! Я буду сама зарабатывать! И сама решать, как тратить! Я уже полсвета объездила, и не за его деньги. Я сумею!.. Блин, что мы... Так, давай, чокаемся...
– У меня уже всё, – показал пустой бокал Капа.
– Ну так возьми на баре ещё.
– Сказали, что можно только один.
– Не, ну ты реально Петикантроп, Капа, – рассмеялся Гиля.
– Не будь занудой, – Юля дёрнула носиком. – Если что – я договорюсь.
– Лучше бы заплатила, раз уж такая независимая, – съязвил Гиля.
– И заплачу!..
...Она вернулась быстрее, чем они успели найти тему для разговора. У них вообще было мало общих тем. Зато у неё этих тем был избыток, и она их меняла без экономии.
– Слушай, Гиля, а твой отец – он ведь журналист, да?
– Ну, – настороженно ответил он.
– Юрий Гяльджа, да? – не отставала она.
– Да, он мой отец.
– А чего он к моему папе придолбался? Я слышала, он жаловался по мобилке кому-то из своих.
Гиля растерялся. Это было странно, он никогда не терял лица.
– Не знаю, я его... мы давно не виделись... Они с мамой развелись, когда я ещё маленький был.
– Ой, извини, – Юля запнулась. – Я не знала... Ой, давайте лучше выпьем.
– А чего так? – не очень тактично спросил Капа.
– Да так... Мама говорит, что он только боролся и бухал, бухал и боролся. Ну, она и не выдержала... Я не знаю... Я не интересовался...
– Ну что вы, давайте, чок-чок...
– Он правду пишет – я читал, – Капа нахмурил брови, было видно, что он уже захмелел.
– А... – хотела сказать что-то Юля, но осеклась.
– Мне похер, правда там или нет, – рассердился Гиля. – Но отец мой – мудак. Лучше бы о семье заботился.
– Но кто-то же должен говорить правду. Ведь это несправедливо, когда...
– Ой, ментовский сын о справедливости говорит, – перебил его Гиля.
– Мой отец честный! – вспылил тот.
– Мальчики, мальчики, хватит, выпьем, хватит, – Юля поспешно сунула бокал в руку Капе, чокнулась с ним и с Гилей и отпила большой глоток своего коктейля.
– Кто-то должен быть честным, – вполголоса повторил Капа и уткнулся носом в свой бокал.
Гяльджи только засопел, но не ответил. В повисшей тишине стало заметно, что Юля шатается на каблуках.
– Мальчики, ну... Петя, Коля... ну давайте не будем, давайте не будем... Ведь родители – это... семья... ведь... давайте не будем...
– Не будем, – кивнул Капа.
– Семья... – прошептал Гиля. – Да, не будем...
...Они встретились спустя несколько лет на неожиданных похоронах...
