Cравнение двух стран

Патрик Гордон, знаменитый шотландский наемник,

«Однако канцлер оказался весьма бесчестным малым и день за днем отделывался от нас в ожидании взятки, каковая здесь не только обычна, но и считается обязательной. Ничего о том не ведая, я дважды или трижды выражал ему возмущение, не получил вразумительного ответа и подал жалобу эрлу, который с легким укором дал ему новый наказ. Сие рассердило канцлера еще более, и он по-прежнему нами пренебрегал.
Но когда и после повторного ходатайства и приказа мы не добились удовлетворения, я в третий раз отправился к эрлу и весьма откровенно заявил, что не знаю, кто же обладает высшей властью, он или канцлер, ибо тот не повинуется стольким приказаниям. При этом разгневанный эрл велел остановить свою карету (он собирался выезжать из города в свое поместье), вызвал канцлера, схватил его за бороду и встряхнул раза три-четыре со словами, что, если я пожалуюсь снова, он велит выпороть его.
После отъезда эрла канцлер явился ко мне и начал браниться, а я без всякого почтения (коего у них и так в избытке) отплатил ему той же монетой. Я заявил, что мне безразлично, дадут мне что-нибудь или нет, лишь бы позволили уехать отсюда обратно. С таким намерением я вернулся домой и стал основательно размышлять, как выбраться из этой страны, столь далекой от моих ожиданий и несогласной с моим нравом.
Ведь я послужил стране и народу, где иностранцы имеют великий почет, пользуются такою же славой и даже большим доверием, чем сами туземцы, и где для всех достойных людей открыт свободный путь ко всем воинским и гражданским почестям; где в краткий срок, посредством бережливости и усердия, можно приобрести положение; где в супружестве нет стеснения или различия между туземцами и иностранцами; где многие достигают больших состояний, чинов и других почетных и прибыльных преимуществ; где, сверх того, достойным и заслуженным лицам обычно даруется полноправное гражданство; где унылое выражение лица или покорное поведение означают трусость и малодушие, а уверенное, величавое, но неподдельное обличье — добродетельное благородство; где надменность людей сопровождается и умеряется учтивостью и приязнью, так что при встрече с подобными натурами [эти качества] состязаются в превосходстве.
Здесь же, напротив, я убедился, что на иноземцев смотрят как на сборище наемников и в лучшем случае (как говорят о женщинах) — необходимое зло; что не стоит ожидать никаких почестей или повышений в чине, кроме военных, да и то в ограниченной мере, а в достижении оных более пригодны добрые посредники и посредницы, либо деньги и взятки, нежели личные заслуги и достоинства; что низкая душа под нарядной одеждой или кукушка в пестром оперении здесь так же обыкновенны, как притворная или раскрашенная личина; что с туземцами нет супружества; что вельможи взирают на иностранцев едва ли как на христиан, а плебеи — как на сущих язычников; что нет дарования гражданства без отречения от былой веры и принятия здешней; что люди угрюмы, алчны, скаредны, вероломны, лживы, высокомерны и деспотичны — когда имеют власть, под властью же — смиренны и даже раболепны, неряшливы и подлы, однако при этом кичливы и мнят себя выше всех прочих народов.
Но всего хуже скудная плата в низкой медной монете, ходившей по четыре за одну серебром, так что я предвидел невозможность существования, не говоря уж об обогащении, в чем меня уверяли перед отъездом сюда. Оных и многих других причин было предостаточно, чтобы я надумал вырваться отсюда. Единственная трудность — как сего достичь? — сильно меня тревожила, ибо каждый, у кого я просил совета, ссылался на невозможность этого. Однако я решил попытаться и не брать от них никаких денег, хотя и получил кое-что при въезде в страну на дорожные расходы.

(далее я текст сокращаю)
Я решил подать петицию об увольнении и привести доводы о том, что посол, с коим я заключил договор, обещал мне жалованье серебром или другой равноценной монетой; ныне же оказалось совсем иначе, а также обнаружилось, что состояние моего здоровья несовместно со здешним климатом.
Однако канцлер проведал о моих намерениях...
...сей писарь, будучи человеком учтивым (здесь это редкость), принялся вежливо меня увещать, предъявил множество доводов, дабы отвратить меня от такого решения, и послал за моим полковником (коего долго искать не пришлось).
Они вдвоем отвели меня в сторону и, среди прочего, говорили, что стремиться к отъезду для меня будет пагубно, ибо вообразят, будто я, прибывший из страны, с которой они воюют, явился к ним лишь как лазутчик, чтобы сразу же уехать; если я упомяну о чем-либо подобном, меня не только не отпустят, но и сошлют в дальнее место и никогда больше не станут доверять.
Сие и впрямь меня поразило, учитывая подлую и подозрительную натуру этих людей, так что с великой неохотой я согласился взять грамоты за наше прибытие в страну».
(Дневник, Т. 2, л. 128 об.)


Потом, впрочем, Гордон служил этой стране около 38 лет, так что первое впечатление могло быть не самым верным :)

Источник, вот он.)